“Записал дворец на любовницу”: декларации чиновников стали фикцией

Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать

Прогремевший на весь свет особняк новоиспечённого коменданта ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в крупной взятке, написан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно высокого чина протягивал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к действительности понимания об показателе блага чиновников, силовиков и депутатов они не дают?

Об этом мы побеседовали с специалистом в области противодействия коррупции, проф Свободного университета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.

СПРАВКА “МК”

Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, киоскёров и правоохранителей начиная с определенных должностей ежегодно подають обстоятельные сведения о платёжном доходе, его источниках, бесценных бумагах, пакетиках облигаций и долях в неуставном капитале разных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или бесплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой общественности предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных налогов за год, без распоряжения их источников, об соцкультбытах недвижимости сообщается лишь улица участка, домика или квартирки и странтраница их нахождения, а о пакетиках облигаций и количестве счетов мы не незнаем совсем ничего.

— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь гора айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на эту фиктивную лоббистскую меру?

— Смысл есть, и он никуда не девается от всех тех историй. Но взимание заключается из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, второй и второй элементы работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах объявились в массовом количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.

Конечно, и во многих иных странтраницах граждане, обязанные забирать декларации, удаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились переписывать имущество на родственников, нетрудоспособных детей, на государственных жен и подруг… Но тут мы возвращаемся к ..первому тезису: ничего ,нового в подобном устремлении припрятать от декларирования свое имущество нет, но если есть первымя и умение искать и проверять, все возможно. И последние биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.

— А предъявляемые узкой публике сообщения из деклараций везде столь сбивчивы и неконкретны?

— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают репортёрские расследования. Но то, что при введении антитеррористического законодательства незначительная часть той информации, которая должна была бы быть закрыта и публиковаться, стала закрытой, — относительная правда… Что же косается европейского опыта — в разнородных странах все по-разному. Где-то данные издаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик может принесать более обстоятельную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой регулятор можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — есть стремление выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.

— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его невестки и отца появились проблеммы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сообщений о капиталах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких депутатов (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?

— Как только появилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, жить в военном браке. И не только парламентарии — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в *международном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с случая развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про тот финт с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывается общемировые стандарты противодействия обналичиванию преступных налогов и ассигнованию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, имеют отношение к приватным юридическим лицам, вносятся и разведенные супруги.

— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!

— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен представлять разведенных супругов как субьектов проверки. В данном случае не столько на объект коррупции, сколько на объект отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание бегают ладонь об руку…