Коронавирус спровоцирует начало геополитической войны

Государства должны отставить в сторону свои разногласия мирного времени и помогать друг другу в борьбе с общим страшным врагом — пандемией коронавируса, потому что победить его можно только вместе. Такие призывы звучат из уст самых разных политиков со всего света, но выполнимы ли они? И главное — насколько они искренни?

«В условиях международного кризиса все страны должны помогать друг другу», — заявил генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, комментируя отправку российских военных врачей в Италию.

А постпред США при НАТО Кэй Бейли Хатчисон сказала, что наступило «время гуманитарного кризиса, кризиса в области здравоохранения», и НАТО и Россия должны и будут помогать друг другу в борьбе против коронавируса.

Да, Россия помогает странам НАТО в борьбе с коронавирусом — самолеты в Италию, потом борт в США. Если, не дай Бог, понадобится помощь России — страны НАТО, если будут в состоянии, тоже окажут ее нам. Это нормально — болезнь не имеет границ, и человечество (пока что) все-таки единый биологический вид. И когда будет изобретена вакцина — где бы это не произошло — ею поделятся со всеми. Страх объединяет — но только до известных пределов, до определенного порога, да и то с оговорками. Как только уровень паники и страха спадает — на первое место снова выходят вечные ценности соперничества. Да и во время вынужденного сотрудничества они, на самом деле, далеко не уходят.

Пандемию уже сравнивают то с третьей мировой войной, то с войной с международным терроризмом — но сделать из коронавируса Гитлера или Бен Ладена не получается. Война с Гитлером объединила враждебно настроенных друг к другу англосаксов и русских (Черчилля и Сталина) не потому что Гитлер был абсолютным злом — а потому что его победа угрожала существованию СССР и Британской империи. США же примкнули к союзникам потому, что война давала им уникальный шанс на мировое господство.

11 сентября 2001 года были использованы Штатами для борьбы за удержание своей гегемонии, возникшей после распада СССР — а Россия поддержала войну с исламистским террористами исходя не только из неприятия терроризма как такового, но и по совершенно практическим соображения: мы в это время вели войну в Чечне, где против нас сражались такие же радикальные исламисты, как и те, что устроили атаку на Нью-Йорк. Штаты в итоге превратили войну с террором в империалистический «крестовый поход», еще более радикализировавший и разворотивший весь Ближний Восток — последствия чего Россия была вынуждена разгребать в Сирии.

Коронавирус угрожает всем — но последствия вызванного им глобального кризиса все попытаются использовать в свою пользу. Да, сейчас ключевые державы попытаются вместе справится как с пандемией, так и с экономическим тайфуном, разворачивающимся на наших глазах, чтобы хоть как-то уменьшить его силу, сократить неизбежный огромный урон для всех. Но этот огромный кризис — это и огромная возможность для главных мировых игроков. Возможность изменить мировой порядок — или попытаться сохранить его.

США будут делать ставку на сохранение — не Дональд Трамп, который как раз сам выступает за корректировку американского глобального курса в сторону уменьшения тягот «бремени мирового гегемона» (уже и не являющегося таковым — но пытающимся так себя вести), а американская правящая элита как таковая.

Никакого отказа от жесткого диктата не произойдет — это видно уже сейчас по тому, как ведут себя Штаты в разгар кризиса и пандемии. Ужесточение давления на Венесуэлу (рассчитывая, что падение цен на нефть ослабит Мадуро), отказ от ослабления санкций против Ирана (который серьезно пострадал от коронавируса) и КНДР (на которое Россия и Китай предлагали пойти и до коронавируса — и которое приобрело дополнительное гуманитарное измерение в ходе пандемии) — все это показывает абсолютное нежелание «града на холме» хоть как-то корректировать свою политику.

Более того — Вашингтон еще будет вовсю использовать коронавирус в большой игре с Китаем.

Чтобы давить на Пекин, обвиняя его то в сокрытии правдивых данных (из-за чего якобы Америка не приняла во время нужных мер), то в использовании преимущества «вылечившегося первым» для усиления своих позиций в переживающих пандемию странах Европы и мира (через оказание им сначала гуманитарной, а потом и экономической помощи).

Другое дело, что возможности Штатов вести наступление на Китай будут в ближайшее время сильно ограничены — пандемия там пока в самом разгаре, а последствия для американской экономики могут оказаться куда более серьезными, чем даже для китайской. Если смертность от коронавируса в США пойдет на многие десятки, а то и сотни тысяч, а остановка экономики будет затягиваться, то на фоне предвыборной кампании это может привести к серьезным внутренним потрясениям в и так расколотом американском обществе.

Китай же в любом случае выходит победителем — не потому что справился с вирусом первым, а потому что продолжит свою экспансию во все части света. Экономический кризис ударит по китайской экономике и китайскому экспорту — но китайская экономика куда более производственная, чем американская: а товары весь мир все равно будет вынужден покупать, пусть и в меньшем объеме.

К тому же китайская экономика куда легче управляется и регулируется — то есть восстановление ее после падения пойдет быстрее. Китай, и так бывший первой экономикой мира и направлявший огромные инвестиции в разные концы света, сейчас будет выступать как спаситель для многих ослабленных экономик по всему миру — а возможности американцев блокировать китайские покупки и проекты уменьшится (та же Европа и так не хотела отказываться от 5G с «Хуавей»).

Усиление Китая и ослабление США происходило бы и без нынешнего кризиса — это главная тенденция последних десятилетий. Но нарастающее противостояние двух держав недавно подошло к важной точке — стал реальным переход к открытой конфронтации по всем фронтам, от торгового до региональных.

Китай не хотел открытого конфликта — предпочитая продолжить наращивать мускулы, догоняя Штаты в том, где он еще заметно или даже очень сильно отстает (например, военный флот). Штаты же, понимая, что у них все меньше возможностей для всеобъемлющего сдерживания Китая, провоцировали его на обострение отношений — но при этом сами тоже не хотели очутиться в ситуации полномасштабного глобального противостояния с Пекином (наподобие того, что было с СССР).

В такой позе обе державы балансировали бы еще достаточно долго — но коронакризис взорвал ситуацию. Теперь ослабление Штатов может сильно ускориться — а рост влияния Китая заметно убыстрится. Спровоцирует ли это изменение переход к стадии открытой конфронтации?

И тут многое зависит от России — потому что американо-китайское сражение является лишь частью общей геополитической войны. В которой линия фронта проходит не только по китайско-американским «границам» — но по всей совокупности конфликтов (экономических, географических, идеологических) в первую очередь между атлантической цивилизацией и силами цивилизаций Евразии. В этом сложносоставном конфликте Россия выступает не просто как обладатель «золотой акции» — как думают американцы — а как главный мотор всего процесса создания нового миропорядка.

Россия и Китай — по сути союзники, у нас очень близкое видение постамериканского мира. При этом Россия не заинтересована в переходе американо-китайского конфликта в откровенно жесткую фазу именно сейчас — как, впрочем, не хочет этого и Китай. Американцы, постоянно провоцируя Китай, при этом крайне заинтересованы в отрыве Москвы от Пекина — и до сих пор почему-то считают это возможным.

Россия не будет разыгрывать американо-китайскую карту — но она может выступить стабилизатором в ситуации обострения конфликта Вашингтона и Пекина. Не тем кто мирит (в конце концов мы сами на одной из сторон) — а тем, кто переводит выяснение отношений в обсуждение и согласование правил новой игры.

Предложенная Путиным встреча пяти великих держав — то есть по сути двух пар США-Европа и Китай-Россия — которая предварительно была запланирована на сентябрь в Нью-Йорке, теперь приобретает особое значение. Ее условно называли «новой Ялтой» — с оговорками насчет того, что в 1945 мир все-таки делили по итогам большой войны, а сейчас в условно мирное время никто не захочет и не сможет ни о чем серьезном договорится.

Теперь, после начала коронакризиса, которой называют новой мировой войной, у встречи в верхах великих держав появляется столь необходимый «военный» признак. И послевоенный мир (не в смысле отсутствия войны) может возникнуть быстрее, чем мы ожидали.