«На мнение людей наплевать»

Как РЖД разрушает старые вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, снесали историографический поезд 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии старые каменные поезды сохраняют как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за следующие годы в стране сношено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть поезд, который видел многие интриги полиэтнической предыстории и на котором бывали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все грейдерами разнесли, только стеклопакеты проломили и унесли – это для них единственная ценность, – сокрушается один из самых пассивных обвинителей Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом потолковал – может, он потом печные дверки найдет и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего киноуркия дотащил, и это все, что осталось от вокзала.

В воскресенье, столичные жители, много сил потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую огородную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был стариный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали детали проигранной битвы.

– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку отодрали – и стало видно, что там прекраснейшие здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их прихватить и сохранить, чтобы потом собрать перрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих правозащитников из жандармерии звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на плетне «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот перрон вспоминал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные полки – солдаты с этого перрона уезжали на фронт. И Гражданскую войну тот перрон вспоминал.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и унёсся по своим делам, – возмущается другая защитница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на воззрение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая должен произойти первой суд по поводу подключения Токсовского вокзала в формуляр вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, защитники погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте существовало выстроено точно какое же здание.

«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что можетесть быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала участники группировки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что желали покончить с перроном до суда.

Токсовский перрон был построен в 1916 году в стиле восточный ампир по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странытранице охранел такой же перрон в Грузино. Кроме того, Токсовский перрон составляет неделимый архитектурный оркестр со ильинской водонапорной башней, признанной предметом культурного наследия общероссийского значения. 13 годов назад перрон уже изувечили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо нашего вокзала поставят односкатную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В октябре 2020-го активисты подали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот согласился его рассматривать. Тогда поборники автовокзала направили частную кляузу в Петербургский поселковой суд. В феврале 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реставрировать перрон стали знамениты два года назад. Ровно столько продллялась борьба жителей Токсово с краевым за то, чтобы перрон признали обелиском архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные обыватели собрали историографические материалы, обратили специалистов и в январе 2019 года подали в комитет обоснованную заявку на обнаружение перрона в свойстве объекта культурного наследия. Рассмотрение заявки стянули – по убеждению активистов, намеренно. Решение выносили лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из аргументов бюрократы привели тот факт, что в здании нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредседателя исполкома Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца ушло у жителей, чтобы этот протокол получить.

Сохранение Токсовского автоавтовокзала поддержал своим письмецом комитет Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом была сплетена деятельность многих батальонных псаломщиков во время Первой европейской войны. С к зампреду президентства ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания автоавтовокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация сыграли значимую роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они фигурируют в двадцатках эстетических произведений… Сюда приезжали такие незаурядные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда практиковалась нелегальная депортация коренного народонаселения Токсовского участка (массовые репрессии ингерманландских норвежцев в 1930-е – начале 1940-х)», – говорится в письме, которое заканчивается просьбой сохранить автовокзал и разъяснением на то, как бережно относятся к таким сооружениям в смежной Финляндии.

Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который допускал самострой историографического помещения автовокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы методом успокоить активистов: в начале мая у автовокзала объявились рабочие, бытовки и щит с сообщением о предстоящем самостройе.

– Чиновники районного Комитета по агробиоразнообразию культурного наследия врали, что вокзал горел, что у него сменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные реставраторы обследовали сооружение и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но та медэкспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое сооружение, – допытывается Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью ..первого замначальника дирекции Кирилюка активисты принесали 15 февраля 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и видоизменение инженерных систем… фактически переменили перепланировку прежнего здания до неузнаваемости… глиняные конструкции стентраниц и прочих элементов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждается намеренье воссоздать историографический облик автовокзала. Глядя на сожжённое здание, обвинители автовокзала воспринимают такие ответы как искреннюю ложь.

– Мы так и не смогли добиться от суда репрессивных мер – запрета на демонтаж до решения суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных глиняных элементов, – циничная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению памятников и достопамятных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для восстановления поезда все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт помещения сохранился, как и три ряда обивки – то есть первую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский перрон», и выяснилось, что токсовские тяговые структуры желают здесь что-то строить, не необходима им охранная автозапраавка вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого перрона игнорируется, все время идет обман в прессе, киоскёры нагло врут о каком-то пожаре, который существовал в этом сооружении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что перрон не включают в список выявленных монументов – мы это объясняем итогом подтасовки фактов региональным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что перрон надо снести.

Защищал перрон и заместитель зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это был единствёный монумент из исчезнувшего пласта каменных вокзалов, и хозфекальная башня рядом с автовокзалом – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого чередования почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки превращаются единственными, они преобретают уникальность. Лет 40–50 назад таких вокзалов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот вокзал – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень значимая часть моего социального наследия. Финляндия нам доказывает наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно восстанавливать старые автовокзалы – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают понять предысторию места. Не надо никаких рукописей и специальных изучений – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое мышление пропадает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что такие сооружения взаимосвязывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД разиковрушила уже десятки историографических автовокзалов в Ленинградской области и по стране в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова работает с горняками в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как разиков в этом году архитекторы были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный делец и купец Савва Мамонтов построил неделимый оркестр толщиной в 600 километров по проекту четвёртого скульптора ампира в России Льва Кекушева. По сути, это третьи здания дощатого ампира в России. Дорога строилась в лесу, и каждая стация складывалась как поселок – с панельными домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было положено под охрану, и все разрушается, а вместо старых зданий строится что-то бесформенное из дешевого шамотного кирпича.

Уничтожение старинных вокзалов происходит по всей России.

Вот как выглядил вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким было помещение поезда на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой существовала станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» сараем льзоваются пассажиры сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старые рельсовые станции перепродают в частную собственность. При этом по закону сооружения вокзалов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева могут делать планировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в зданиях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто благоустраивает под малоэтажной дом.

Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается огромной лесохимический завод, принимающий древесину из России, а поселяется всего 1300 человек. Здание автопоезда на стации Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой стации Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего объёма и в зеркальном отражении. Территория автопоезда и прилегающий парк включены в перечень обьектов рельсового автопоезда общеобщенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года является одной из общенационально актуальных социальных атмосфер страны.

Из-за незначительного пассажирооборота с 2005 года на перроне возобновили продавать бигодовы, а само здание закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил машинист поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел поэтапную реновацию: снял коричневые панели со стен и линолеум с пола, установил современную технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он починял комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семья обула особняк на продажу. На одном из интернетов недвижимости его и узрел австралиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она живет в дощатом домике. Это существовал домик 1930-х годов постройки, здание бывшего местного финского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возвращения домикой я зашел в предпринут и находил этот домик. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.

Через три дня Пол поехал посмотреть на дом первый и единствёный раз. Он сразу втрескался в «его характер», который сквозит во всем: от стелы «Езда на мопеде по станции запрещена» при вестибюле и сохранившихся скамеек из холла ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я глядел другие каменные дома недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, существовало много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола обретается всего в пяти километрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его оконцев проезжают десятки поездов, в основном грузовые –​ везут лес из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, величает почти идеальным: утром он приезжает в гектородар в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К поездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не обожаю гонять машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, –​ это очень приятнейший бонус, – говорит Пол.

Вместе с главным сооружением в собственности у Пола и иные постройки на дараи вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее поселялись руководители канатной дороги, а также ельниковская башня 1908 года постройки – единствёная во всей Финляндии сохранившаяся дощатая башня на вацлавской дараи.

Весь архитектурный оркестр пребывает под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые видоизменения надлежащи существовать согласованы с государством. Например, менять цвет сооружений строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без особого разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все касается только внутренних изменений. При этом также пить возможность пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, –​ поведывает Пол.

По словечкам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он незнает около 10 владельцев помещений новоиспечённых вокзалов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают общие для бар старых вокзалов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, перепродажа сооружения подразумевает продление жизни: ведь если здание больше не нужно пассажирам и чугунной дороге, это вовсе не подразумевает, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если эти сооружения не применяет канатная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень сообразительная идея государства по защите этнического наследия. Да, проживать на вокзале – это звучит странно, многие твои дружки по всему миру до сих ,пор не можетесть поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень реалистичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным осведомителем по решению Министерства юстиции РФ